Слон, размером с Москву

Есть такая английская идиома «Слон в комнате»: когда все знают о существовании той или иной проблемы, но предпочитают закрывать на неё глаза.

Моя фантазия рисует — буквально — комнату, в которой сидят десять-пятнадцать человек (в текущей ситуации такое едва возможно представить), и все знают, кто убийца или что одни супруги изменяют друг другу, но отводят взгляды в сторону, прихлёбывают сухой мартини и говорят о потаскухах с улицы Пигаль (никакого слатшейминга, просто игра воображения).

Но что же в реальности? По миру гуляет коронавирус, «Медуза» сообщает, что зараженных в мире 1 197 405 человек, в России — 4 731 (данные на 5 апреля 2020 года). Москва опустела, мы сидим по домам, пытаемся жить, как прежде в условиях самоизоляции, — и все вроде бы хорошо, но не настолько, чтобы не глушить в себе тревогу спортом, вином, скайпом с друзьями и фильмами с обязательно хорошим концом. В общем, слон налицо. Слон, размером с Москву.

Коронавирус стал для меня реальным, когда я седьмой раз звонила в «Аэрофлот» и по 30 минут висела на линии, чтобы понять, смогу ли я вернуть полную стоимость билета в Париж — или придется это сделать с комиссией (спойлер: 3 000 рублей удержали).

Я должна была лететь во Францию получать американскую визу. Cо мной собирался муж, у которого в конце марта планировалась научная конференция в Париже, но её отменили из-за COVID-19. Сначала я набиралась сил ехать в любимый город одной — к моему 28-летнему стыду, я ни разу не путешествовала в одиночку, — а после силы понадобились, чтобы смириться с порушенными планами: ни Франции, ни США — один сплошной спальный район Москвы.

А на 24-ый день самоизоляции я купила себе помаду. Помаду надежды, если точнее. Была моя очередь идти за продуктами. Чтобы выжать максимум из этого похода, я прокладывала маршрут длиннее обычного — мимо опустевших детских садов, школ и пруда.

Стоит отметить, что когда приходишь в «Перекрёсток», то возникает чувство, как будто ничего не изменилось: только люди все почему-то в масках и перчатках. Сначала меня злило, что их там много, а потом я поняла — что нас. Я ведь тоже в магазине. И тоже хочу есть.

Перед «Перекрёстком» я зашла в «Элизе»: купить тампоны, прокладки, бритвы и презервативы. Когда я уже завершала покупки, мой взгляд упал на стенд L’oréal. «Катя, ты давно хотела неяркую помаду» — сказал внутренний голос, а потом добавил: «Хотя, пофиг, сейчас же карантин». Простояв несколько секунд с презервативами в одной руке, тампонами — в другой, я-таки решила посмотреть помады.

Как и раньше, я брала один тестер за другим, наносила их на тыльную сторону ладони, ставила тюбики обратно, присматривалась, как поблёскивают мазки на руке, — и искала нужный оттенок дальше. Все было, как в покинувшей нас жизни, но только в магазине не было людей, и на меня, как на дуру, поглядывали консультантки в масках и резиновых перчатках. В их взгляде читалось: «Что, это прям продукт первой необходимости? Без помады никак? Шла бы домой».

Я нашла нужный оттенок — пыльная роза — и оплатила всё на кассе. Когда кассир в опустевшем магазине сказал «Спасибо за покупку, приходите к нам ещё» — да так, что это эхом прозвучало на весь зал, — я осознала жуткую вещь…

Мир.

Не будет.

Прежним.

От этой мысли стало не то грустно, не то страшно, но о чем грустить? Чего бояться? Мир меняется каждый день, и ни один человек на Земле не знает наверняка: в лучшую или худшую сторону.

В трудные минуты я думаю о своей прабабушке — Евгении Араповой (она была трижды замужем, несколько раз меняла фамилию; здесь пишу девичью) — для нас она была просто бабой Женей. Баба Женя родилась при Николае II в 1915 году, а умерла при Путине в 2008-м. Она первый раз вышла замуж в разгар сталинских репрессий — тогда же родила мою бабушку — и молодую семью поселили в одну из комнат в доме раскулаченных челябинских купцов.

С 1941-го по 1945-ый баба Женя днём работала продавцом в магазине, а ночью стояла у станка на заводе имени Колющенко — изготавливала «Катюши». В одно раннее утро, когда она пришла со смены домой, ей сказали, что дочь (моя бабушка) умирает — диагностировали сыпной тиф — никто не верил, что она выживет… Буквально пару дней назад я говорила с бабушкой по вотсаппу, в этому году ей исполнится 83 года, и она из тех людей, которые будут жить вечно: не только из-за энергии, которой хватит, чтобы снабжать электричеством города-миллионники, а из-за своего влияния, вклада, «кругов на воде», которые за эти годы разошлись на сотни тысяч километров…

Всё это делает меня сильнее. Если женщины в моем роду смогли пройти через ад — и остались ярким теплым (почти горячим) светом — то едва ли коронавирус причина для того, чтобы оказаться сломленной.

Люди строят разные прогнозы: кто-то говорит, что вырастет преступность, кто-то, что мы станем нищими, а кто-то — что мы все переболеем этим вирусом, просто некоторым повезет меньше…

В своих прогнозах и чувствах я едва ли могу разобраться… К моменту объявления карантина я уже дошла до стадии принятия, что в Париж я не лечу и визу в США получу неизвестно когда, — поэтому новость меня скорее даже обрадовала, чем наоборот. Перспектива провести вместе с мужем несколько недель радовала, потому что в жизни «до» мы очень мало времени уделяли друг другу: дела, работа, работа, дела…

Мой карантин начался довольно бодро. Я танцевала сальсу, делала много контента для инстаграма, писала заказные книги, редактировала третий роман с литагентом, общалась с клиентами и друзьями, по вечерам пила вино, а ночью читала книги. Мне кажется, в этой гиперактивности было много отрицания, которое как бы говорило «Ну, и что, что карантин? Все идет, как раньше, и даже лучше. Я такая энергичная и классная». Эта стадия довольно быстро закончилась — и ей на смену пришло отрицание.

Я почти каждый день пила вино — не только ради органолептических ощущений, но и чтобы смазать своё острое нежелание принимать сложившуюся ситуацию. Я грустно потягивала калифорнийский зинфандель, листала архив сториз в Инстаграме и обнаружила, что последний раз была в центре города 6 марта: ездила на массаж. Так я начала прихлёбывать зинфандель ещё интенсивнее.

Если глобально, моя жизнь мало изменилась. Я и до этого сидела целыми днями дома и работала, раз в неделю или две выбираясь в город по делам. Но одно дело, когда у тебя полно возможностей — и это твой выбор, пользоваться ими или нет; другое — когда этих возможностей нет.

Многие психологи пугали нас тем, что после карантина будет всплеск разводов. Перед уходом на самоизоляцию, мы с Димой рассуждали об этом и вспоминали, какое количество дней мы провели неразлучно за годы совместной жизни. Вычислили, что преимущественно это были путешествия, самое длинное из которых — две недели в Париже. К 1 мая 2020 года, проведя уже месяц запертыми в одной квартире (трёхкомнатной, хочу отметить, — все же есть возможность разойтись по углам), я могу с уверенностью сказать, что карантин пошёл нам на пользу. Мы очень сблизились, проговорили многое, что замалчивали последние месяцы, вышли на новый уровень доверия. У меня вообще сложилось такое впечатление, как будто на нас сразу — оптом — свалилось недопроведенное друг с другом время, накопившееся за девять лет.

К 1 мая я уже привыкла к такой жизни. Как-то даже начала свыкаться, что путешествия еще не скоро станут такими же легкодоступными, как раньше. Приняла и то, что перенесенное на осень собеседование в парижском консульстве США — может не состояться и осенью.

Что касается работы и экономической ситуации — жаловаться не буду. Деньги, контракты есть. Правда, одна клиентка из другой страны не может перечислить оставшуюся сумму за написанную на заказ книгу, а другая — внести предоплату; но на фоне всех положительных моментов — эти эпизоды меня не сильно огорчают, скорее просто держат в легком напряжении.

На карантине я подписала договор на новую заказную книгу, приняла предложение от писателя Эльчина Сафарли снимать совместный проект «Разговор на кухне», также у читателей появилась возможность сделать предзаказ моей книги «Кир и Йенни», которая должна выйти в АСТ (в типографии уже отпечатали тираж). Парадоксально, но период самоизоляции действительно стал для меня очень продуктивным и результативным в профессиональном плане.

Расскажу про последний плюс самоизоляции — и достаточно с неё: мы поняли с мужем, что оба хотим перебраться в центр Москвы. Мы любим наш район, нашу квартиру, но у обоих внутри есть как много дискомфорта от длительной жизни на одном месте, так и много воодушевления на движение вперед. Решили, что когда карантин закончится, и мир снова начнет потихоньку крутиться, займемся поиском квартиры и переездом.

Несмотря на тревогу, страх, тоску по посиделкам в баре и прогулкам по Малой Бронной — карантин стал очень важным временем, которое помогло сбавить скорость, заглянуть внутрь — и наконец услышать себя. А еще, конечно же, вспомнить все вечеринки, мероприятия, посиделки, на которые ты не пошла, потому что было лень или просто не хотелось, — и пообещать себе, что после карантина такое безответственное поведение не повторится.

Мне очень интересно, какими мы выйдем из карантина? Почему-то вспоминаются бабушкины рассказы о годах после войны. «Голодные, холодные, нищие, но счастливые» — говорила она. — «А сколько детей родилось в послевоенное время? На радостях и рожали!». К счастью, наш карантин — просто райские облачка в сравнении с войной и её последствиями — но механизмы, думаю, сработают те же. Чувство свободы — по случаю ликвидации источника сильной тревоги — всех нас вдохновит на созидание.

Но несмотря на весь оптимизм, COVID-19 продолжает раскручивать планету. Карантин в России продлён до 11 мая, закончится ли он в этот день — неизвестно, да и цифры пока не утешительные: 3 264 786 зараженных в мире и 114 431 в России (данные на 1 мая 2020 года). Планета всё еще сидит на самоизоляции, границы закрыты, я не знаю, когда полечу в Челябинск к семье, и даже предположить не могу, когда снова увижу брата, который сейчас (как и все в мире) заперт в своей квартире в Монреале.

Где-то полгода назад я случайно наткнулась на книгу об Октябрьской революции — все рассказано глазами очевидцев — это сборка записей из личных дневников разных людей. Я не претендую на то, что моё эссе станет когда-нибудь летописью происходящих событий (хоть и беспрецедентно исторических), как минимум, ютюб иллюстрирует все намного ярче и нагляднее. Тем не менее, я хочу сказать всем, кто читает это эссе, — неважно, вы делаете это сейчас, запертые дома на карантине, или спустя тридцать лет, — нельзя терять веру. Возможно, на наш век придутся ещё более тяжелые испытания: очередной мировой финансовый кризис, нашествие инопланетян, или, не дай боже, перекидывание ядерных ракет России с Америкой через Атлантический океан, — но даже при таком раскладе будущее все равно наступит. Будущее, в котором уже не будет этого всего, а будет что-то другое — и хорошее тоже.

Мы все увидели, как быстро может измениться мир: всего несколько месяцев — и жизнь уже никогда не будет прежней; после COVID-19 что-то снова изменится в нем навсегда. Что именно — пока можно только гадать.

Та помада, которую я спонтанно купила несколько дней назад, — пока еще гладкая и ровная, сохранившая заводскую форму, — стоит на моём белом комоде, рядом с хайлайтером от NARS и пудрой Clinique. Каждый день я встаю по утрам, принимаю душ, одеваюсь — и если есть настроение, то наношу помаду на губы. С одной стороны, в мире, охваченном паникой и агонией, — этот жест выглядит, как насмешка, с другой — пока есть хотя бы одна женщина, для которой важно накрасить утром губы новой помадой, — у человечества есть будущее.

Постскриптум

Перечитывая и дописывая в течение месяца этот текст, я так и не ответила себе на вопрос: какую главную мысль я хочу донести до тех, кто это прочтёт. Если вы дошли до этих строк — и у вас тоже родился этот вопрос, то просто знайте, что вы не одни. Где-то еще в этом мире есть Катя, которая каждый день открывает «Медузу», чтобы посмотреть количество заразившихся COVID-19 в мире и России; которая чувствует себя запертой в клетке; боится будущего, а точнее — что его просто-напросто нет; скучает по близким, разбросанным по всему миру; и несмотря на внешнее благополучие — внутри Катя запутавшаяся и потерявшаяся, но она надеется, что написание эссе поможет ей перестать делать вид, что слона не существует, как и набранных за самоизоляцию лишних килограммов. Может, и вам поможете? Нет?

Спасибо за иллюстрацию Ане.